|
Если че.
В семь утра в пустом и выстывшем салоне маршрутки ты, как правило, один.
В слипающиеся глаза словно песком брызнули, во рту кислятина. Кончики пальцев твердые и нечувствительные — мозг щелкает тумблерами чувств, отрубая периферические нервные цепи. Сознание чуть дрожит в кататоническом шоке хронического недосыпания, отчево мир вокруг кажется слегка размытым и неявным. Подсознание прокачивает окружающее рефлексами — чаще успешно, иногда нет. Позавчера я пытался открыть дверь маршрутки ключами от дома. Вчера забыл заплатить.
Сегодня на первом светофоре драйвер, хрустнув передачей, дал по газам так, что я влип в сиденье. Желудок подпрыгнул и стукнулся о зубы. Минутой спустя, идя уже под сотню, мы подрезали молодую самку на новеньком смарте. Самка шарахнулась в сторону, ударила по тормозам и, пачкая асфальт горелой резиной, вылетела на тротуар. На лице драйвера и мускул не дрогнул. В отличии от мускулов на моем, скажем, лице. Такого беспредельного ужаса я давно не испытывал.
Вы не боитесь ездить на переднем сиденье такси? Вас не рвет желудочным соком, когда стрелка спидометра залезает за сто тридцать? Когда машина на скорости уходит в крайний левый? Идет в обгон по встречной? Оттормаживается в гололед?
Автофобия изменяет всю твою жизнь. Ты можешь быть лучшим на трассе, можешь быть человеком без нервов. Но однажды ночью, после двух бессонных суток ты засыпаешь на трассе, и нога тяжелеет на педали газа, и автомат послушно отщелкивает передачи: три-четыре-пять,
(сто сорок, сто шестьдесят, сто восемьдесят. дежурный ангел роется в мятых бланках, и твой — следующий: родился.. привлекался.. состоял..)
и ты летишь по крайней левой полосе встречной, по правой полосе встречной, по обочине встречной, и зеркало с водительской стороны разбивается в серебряную пыль о бетонное основание фонаря, и ты открываешь припухшие глаза прямо в дальний свет колонны фур, и сигарета, обрушив длинный солбик пепла, падает тебе на яйца, и в две самые длинные секунды ты вылетаешь, облитый светом фар идущих в лоб тридцати двух тонн кирпичей, через две встречных на свою полосу и
(сто шестьдесят, сто двадцать, восемьдесят… и ангел, помятый дежурный ангел плюет на последнюю ебаную строчку твоего помятого ебаного дежурного бланка, и размазывает ее обмылком ластика)
уходишь на обочину, и ложишься лицом в мокрую землю, лицом без выражения в запахи и звуки. А завтра ты не сможешь заставить себя сесть на переднее сиденье такси, и на скорости сто тридцать тебя вырвет на колени соседа.
Второй светофор мы пролетели на красный. Появились первые признаки фобии: горло чуть придавил спазм, щеку затрепало тиком.
Стрелка спидометра выползла за сто двадцать. Я закрыл глаза.
В семь утра в пустом и выстывшем салоне маршрутки, летящей по сонному Рязанскому проспекту, так просто поверить в нереальность происходящего. Ты закрываешь глаза, и отрезаешь визуальный ряд. Выкручиваешь громкость плеера, и вселенная звука истончается до размеров последнего альбома The Dust Bros. Под закрытыми веками ползают черно-красные мухи, голова кружится — лишенное информационной подпитки сознание рвет нити между реальностью и сном и благодарно проваливается в состояние грогги.
(and you open the door and you step inside)
Нет маршрутки.
(where inside our hearts)
Нет тебя.
(now imagine your pain as a white ball of healing light)
Нет прошлого и будущего.
(that’s right, your pain)
Нет надежды.
(the pain itself is a white ball of healing light)
Никого не мотает на жестком сиденье.
(i don’t think so)
Никто не ломает ногти об искуственную кожу его обивки.
(this is your life, good to the last drop)
Ничей рюкзак не катается по салону, застревая под сиденьями.
(doesn’t get any better than this)
Ничего этого нет.
(this is your life and it’s ending one minute at a time)
И ничего нет. тм
p.s. автор благодарит за помощь в создании этого текста бутылку коньяка «квинт».
|
 |
| << | сентябрь | >> |
| ПН | ВТ | СР | ЧТ | ПТ | СБ | ВС |
| |
|
1 |
2 |
3 |
4 |
5 |
| 6 |
7 |
8 |
9 |
10 |
11 |
12 |
| 13 |
14 |
15 |
16 |
17 |
18 |
19 |
| 20 |
21 |
22 |
23 |
24 |
25 |
26 |
| 27 |
28 |
29 |
30 |
|
