Не люблю.

О покойниках традиционно не принято говорить плохо. Все верно, хотя сильно подозреваю, что им глубоко фиолетово, плохо о них говорят, хорошо, или вообще молчат.
Сегодня ровно месяц со дня гибели Шарика.
И ровно месяц, как меня тошнит от проникновенных тостов, задушевных песен и понимающих взглядов. К ситуации вполне стал применим похабный термин <общая беда>. Горе, не желая персонифицироваться, прет из всех щелей в пьяном угаре ежедневных поминок. Тихо, на радио любимая песня Шарика! Давайте все выпьем за Санька, все, стоя! (все встают, даже телки, которые его сроду не видели! даже Федрыч, который пьян настолько, что вообще ничего не соображает!). Эй, вы, заткнитесь, сейчас Олег сыграет <Пельменную>, Он ее так любил!
Казалось бы - нету и быть не может у нас одной беды на всех. И если тебе, лично тебе: а не пьянке! дорога память о человеке, так перевари ее в себе. Помучайся. Поплачь. Дойди до ларька, купи и врежь. Только сам, сам, а не в рамках мероприятия. Как же! Ах, Шарик! Не люблю.
В тему. Когда разбирали архивы Ильи Ильфа, среди прочего на полях записной книжки обнаружилось: <Это постоянное состояние экзальтации уже нельзя переносить. Я тоже любил его, но мне никто не поверит, я не умею громко плакать, рвать свою толстую грудь ногтями>. тм